Композитор Геннадий ТАТАРЧЕНКО: «Как профессионал с двумя консерваторскими образованиями, я имею право хоть на склоне лет поработать с певицей, которая умеет петь»

Песни композитора Геннадия Татарченко гораздо популярнее его имени, хотя без этого человека трудно представить шоу-бизнес. Достаточно назвать несколько бессмертных творений, которые он написал в соавторстве с Юрием Рыбчинским, — и всем сразу станет ясно, о ком идет речь. Чего только стоят такие хиты, как «Белая ворона» для Валерия Леонтьева, «Пилигримы» для Александра Малинина, «Виват, король!» для Тамары Гвердцители или «Юный орел», заставивший запеть Михаила Поплавского!

«С АСТРАЕЙ МЫ ЖИВЕМ НА ОДНОЙ ЖИЛПЛОЩАДИ, НО ДАЖЕ НА КУХНЕ НЕ ВСТРЕЧАЕМСЯ — У НАС КОНФЛИКТ ИНТЕРЕСОВ, КОТОРЫЙ НАЧАЛСЯ ОЧЕНЬ ДАВНО»

— Геннадий Петрович, не так давно появилась информация, что вы разводитесь со своей женой певицей Астраей. В официальном браке вы прожили почти 20 лет, и все эти годы в кругах шоу-бизнеса вас считали образцово-показательной парой, у меня вопрос: неужели, как это часто бывает у зрелых мужчин, седина в бороду — бес в ребро?

— Да, на сегодняшний день у меня статус-кво с заслуженной артисткой Украины Астраей, мы живем на одной жилплощади, но при этом оба находимся в свободном плавании.

— Подождите, что, даже на кухне не встречаетесь?

— Нет, не встречаемся. У нас конфликт интересов, который возник очень давно. У Вити Салтыкова тоже когда-то был конфликт с Ирой Салтыковой на этой же почве. Правда в нашей истории в том, что, наверное, я как композитор и продюсер для Астраи себя давно изжил. Точно не знаю, но предполагаю, что связи в этом бизнесе у нее такие же обширные, как и у меня. А среди со­временных молодых продюсеров и музыкантов их, может, даже больше. Не хочу брать грех на душу и заранее согласен, что я ей как музыкальная величина в этой стране больше не нужен. И она мне об этом неоднократно говорила, поэтому расставание пойдет на пользу нам обоим.

После того как я поработал с безусловными личностями, которые не умеют петь, — среди них мой любимый Мих Мих Поплавский, та же Астрая — мне наконец-то захотелось посотрудничать с артистами, которые умеют это делать. Но Тамара Гвердцители — в Москве, Александр Малинин — в Германии, Валерий Леонтьев — даже не знаю где... Я оказался перед выбором, на кого положить глаз среди украинских артистов.

— И на кого же вы обратили свой пытливый взор?

— Так получилось, что еще 10 лет назад я был в жюри одного конкурса в Херсоне, и там услышал девочку Аню, которая пела песню на английском языке, это напомнило мне мою юность — Beatles, Rolling Stones, походы по Крещатику, я тогда занимался фарцовкой, и все на мне — трусы, носки — было американским.

В общем, положил глаз на Аню... Правда, сколько бы я ни убеждал людей, что с этой одаренной девушкой меня связывают только творческие отношения, в это никто не верит, но и не надо. Можно сказать, что эта ситуация внесла ложку дегтя и в наши отношения с пани Астраей. Хотя Аня начинала с подпевок у нее.

«Я С ЮНОСТИ БЫЛ ЖЕНАТ НА МУЗЫКЕ, И АНЯ В ЭТОМ ПЛАНЕ ДЛЯ МЕНЯ ПРЕДСТАВЛЯЕТ ИМЕННО МУЗЫКУ»

— Получается, вас с Аней познакомила жена?

— Не то что познакомила... На конкурсе в Херсоне, про который я говорил, за кулисами они с Аней в обнимку фотографировались, и Астрая мне говорит: «Слушай, классная девчонка, как же она поет!». И пригласила ее на студию поучаствовать в записи своей народной песни в качестве бэк-вокалистки. А когда Астрая стала композитором и начала исполнять свои песни, то и Геннадий Петрович не ко двору пришелся.

Случилось это после того, как мы с моим дорогим другом и собутыльником художником Никасом Сафроновым встретились и напились до поросячьего визга, приходил в себя я уже дома на Оболони. В тот вечер пани Астрая мне прямо сказала, что не любит меня ни как мужчину, ни как композитора. Но у нас нормальные отношения с сыном, он учится сейчас у Поплавского на факультете международных отношений, и я желаю Астрае хорошего продюсера и мужа. А что касается моих дел, то я с юности был женат на музыке. Для меня Аня представляет в этом плане именно музыку. Не только мое мнение, но и мнение моих друзей, наших и зарубежных, таких, как украинский скрипач, который сегодня входит в десятку лучших в мире, Василий Попадюк, менеджер Rolling Stones Марк Журавинский, и многочисленных европейских спонсоров, что Аня — мал золотник, да дорог, и если я не займусь ей, то вся Северная Америка на меня серьезно обидится.

В марте Аню пригласили в Торонто записывать англоязычный альбом в студии, где писались когда-то Тина Тернер, Селин Дион, Кристина Агилера, Брайан Адамс. Альбом запишем и в украинском переводе. Кстати, громкий псевдоним Anna Konda придумал для Ани Юрий Рыбчинский. Как большой знаток женщин, Рыбчинский, когда ее увидел, сказал: «Гена, ты знаешь, она похожа на американку». — «Чем?». — «Не только весом 42 кг, но и сильным голосом».

Я сотрудничаю с одним из моих друзей — Владимиром Бебешко, которого считаю народным артистом Европы еще со времен «Червоної рути», он привлек мое внимание тем, что записал своей тогдашней жене Вике Врадий-Гадюкиной такой альбом, после которого она очутилась в Канаде и в Украину больше не вернулась. Когда я Володе показал Анины записи, он засмеялся: «Везет же мне! Сначала Гадюкина, а теперь Anna Konda...». Володя спродюсирует песню и будет иметь причастность к этой исполнительнице, которая, он уверен, может сделать многое. А Бебешко еще никогда не ошибался.

---

---

— А как у вас обстоят дела со спонсорами? Сколько денег уже вложили в раскрутку?

— Сегодня в Украине сложно с деньгами, когда дело касается не только шоу-бизнеса, но и вообще всего. Если бы Геннадий Татарченко был, как говорил Виктор Янукович, «шлепер», который умеет только деньги считать и договариваться, то это были бы одни суммы. Но не имей 100 рублей, а имей 100 друзей. Пришлось походить по друзьям, среди них — директора строительных фирм, гендиректора концертных агентств. Но я ни разу не пришел к инвестору со словами: «У меня есть Anna Konda, она хорошо поет, раскручивайте». Я ставил песни, а потом спрашивал мнение — и мне говорили «да» и давали деньги. В Аню вложено уже приблизительно полмиллиона гривен. Мы сняли фильм-концерт с живыми музыкантами, выкупили права на западные песни...

— Думаете, все, кто поет, честно платят за кавер-версии мировых хитов?

— В нашей репертуарной политике помойная яма — поют что хотят. Но как только у нас кто-то посягает на западных звезд, правообладатели сразу находятся. Например, семья Майкла Джексона выкупила права на песни группы Beatles и теперь владеет правами их музыкального материала. Вот и мне сказали: «Как это Anna Konda поет Рея Чарльза, Жака Бреля, Барри Уайта, Донну Саммер! Это наши звезды, хоть и покойные, мы их любим и являемся правообладателями этих песен. Если бы вы были пьяницей из-за угла, вам бы это стоило очень дорого, но поскольку вы композитор, которого мы знаем, то возьмем копейки: одну-две тысячи долларов за песню».

— Мне кажется, что из Ани вы будете лепить вторую Астраю...

— Боже упаси! Никто не собирается делать дубль, да он и не получится. Сердючка, Астрая, Поплавский — это одно. Хотя, например, Поплавский честно говорит, что петь не умеет и берет другим. Андрей Данилко блюзы поет, но из него сделали горохового шута, использовали, как презер­ватив, и потихоньку забывают, такая у нас Украина. Как профессиональный композитор с двумя консерваторскими образованиями, имею право хоть на склоне лет поработать с певицей, которая умеет петь, как Уитни Хьюстон, Мэрайя Кэри?

— Конечно, имеете!

— Не хочу, чтобы меня убеждали, что главные звезды у нас — Настя и Потап, а неглавные — все остальные. Я ничего против них не имею, но знаю, что востребованность на европейском и североамериканском рынке разная. Поэтому стремлюсь попасть в Европу, тем более я там уже был со своей «Белой вороной». Кстати, в театре Джигарханяна в Москве ставят рок-оперу «Белая ворона» Юрия Рыбчинского и Геннадия Татарченко, премьеру назначили на март. На днях «Белая ворона» прошла в Ровно, очень здорово поставили, я ездил на премьеру.

— Неужели Джигарханян не побоялся в нынешних политических реалиях поставить произведение двух украинцев?

— Нет, не побоялся. С женой Армена Борисовича Виталиной, которая является директором его театра, мы общались и уже обо всем договорились.

Татарченко так заинтриговал своей юной подопечной, что захотелось узнать, что же в ней такого особенного. И в нашу беседу включилась Аня.

— Родом я из Прилук. Профессиональных музыкантов в моей семье нет, хотя музыку у нас любят все, связей в шоу-бизнесе у меня никогда не было. Пою с трех лет, первую песню «Мамина коса» спела еще в детском саду. Потом занималась в вокальной студии, училась в музыкальной школе по классу фортепиано, ездила на конкурсы. В 2008 году в моей жизни был очередной конкурс, после выступления была уверена: получу Гран-при. Но объявили первое место. Конечно, расстроилась. За кулисами ко мне подошел член жюри и говорит: «Понимаешь, стоял вопрос: тебе давать Гран-при или танцевальному коллективу? Дали им, потому что решили, что это слишком крутой приз для одного человека».

На конкурсе в Херсоне я стала дипломанткой, в качестве утешительного приза мне подарили кольцо с маленьким бриллиантом, а мальчику, который пародировал Диму Билана и прыгнул, как он, дали Гран-при. Самое интересное, что никто из ребят, которые со мной участвовали в конкурсе, не остались в этой профессии: один сейчас на стройке работает, другой — в библиотеке.

— А где ты училась?

— Я окончила областное училище культуры и искусств, после этого решила освоить актерскую профессию. Сейчас работаю в оркестре при Государственной службе по чрезвычайным ситуациям.

— Геннадий Татарченко говорил, что обратил внимание на тебя еще лет 10 назад. А когда вы стали общаться ближе?

— На четвертом курсе актерского факультета я познакомилась с Владимиром Быстряковым, он преподавал нам сценический вокал, на экзамене нужно было спеть несколько песен. Я люблю фирменную музыку, но от студентов ждали украинских творений, и я обратилась к Геннадию Петровичу. Попросила разрешения спеть его «Белую ворону», он дал добро. А когда послушал, сказал: «За тобой так интересно наблюдать, когда ты поешь! У меня есть песня «Чернокожая блондинка», давай вышлю, попробуем что-то сделать?». Так и началось.

— Ты поешь на английском. Владеешь иностранным в совершенстве?

— Нет, просто слушаю много песен на английском, а поскольку я очень музыкальный человек, то интонационно у меня хорошее произношение.

— Какие у тебя цели, чего хочешь от жизни?

— Не хочу быть второй, третьей, хочу стать первой певицей Anna Konda.

«С УДОВОЛЬСТВИЕМ СЕЙЧАС ПОШЕЛ БЫ РАБОТАТЬ ДВОРНИКОМ ЗА 10 ТЫСЯЧ ГРИВЕН В МЕСЯЦ»

— Геннадий Петрович, я пыталась ознакомиться с творчеством Ани на просторах интернета, но нигде не нашла ее песен. Вы умышленно не пользуетесь возможностями социальных медиа?

— Навязывать исполнителя — большая глупость, кроме раздражения, это ничего не вызывает. Самое лучшее и действеннее в сто раз, чтобы работало сарафанное радио: «одна баба сказала». Интернет — тоже ресурс, но дополнительный, пользоваться им нужно очень осторожно. Кстати, буквально на днях получил документы о легитимизации концерта Ани, который мы снимали. Правда, из-за нерасторопного курьера ждать бумаги пришлось четыре месяца. У меня сложилось впечатление, что все 45 миллионов украинцев, включая детей, не могут у нас работать прачками или курьерами. А я бы с удовольствием сейчас пошел курьером работать или дворником за 10 тысяч гривен в месяц. Можно совмещать и после работы идти на сцену: играть на банджо и петь песни.

На Западе дворник — это классная работа. Например, в Словении каждый мастер маникюра поет не хуже Уитни Хьюстон, Мэ­райи Кэри, но им нравится красить ногти, делать массаж... Вокруг — сытая жизнь, пальмы и машины, которые не ездят так быстро, как у нас. Лет 15 назад я был в Швеции у местного врача, и на стене его кабинета висела гитара, я стал играть, а потом этот врач на моих глазах так заиграл Джорджа Бенсона, как у нас никто не умеет. Мне американские менеджеры потом говорили: «Геннадий, у вас так профессионально все, так скучно, а у нас шоу-бизнес сделан на самодеятельности». Бон Джови Мику Джаггеру подносил кока-колу в студии, а через пять лет решил, что хочет сам писать песни, и сейчас он — звезда первой величины в мире. А у нас: платят бабки — буду артистом, не платят — не буду. А хороший ты или хреновый — все равно.

---

---

— Ну, это начинающие платят. Думаете, Тина Кароль, Ирина Билык тоже отстегивают за эфиры?

— Таню Либерман я хорошо знаю, она работала у меня на подпевках за 20 долларов. Это было лет 15 назад, когда она еще училась в училище имени Глиэра. В Октябрьском дворце проходил концерт, посвященный воспоминаниям советского комсомола. «Таня, — спрашиваю, — есть 20 долларов, споешь на подпевках?». И она пела у коллектива «Гетьман». Я тогда отметил, что она очень работоспособная девушка. Хотя тогда в нее никто не верил: хорошо помню, как Игорь Кондратюк выгнал ее с Крещатика, когда она в толпе стояла. А я ей сказал: «Окунись в шоу-бизнес — и у тебя все получится».

То же самое Потапу говорил, он тогда на студии работал продюсером, я ему посоветовал: «А ты сам пробуй спеть». И он спел мою детскую песню о футболе. Финансировал лично Игорь Суркис.

«СЕСТРА МАЙКЛА ДЖЕКСОНА ЛА ТОЙЯ В ЧЕРНОБЫЛЕ ПИЛА ВОДКУ, ЗАКУСЫВАЛА ПОМИДОРОМ И САЛОМ, А ПРО СВОЕГО БРАТА МАЙКЛА СКАЗАЛА, ЧТО ОН НИЧЕГО НЕ ЗАРАБАТЫВАЛ»

— Правда, что вы пили в одной компании с сестрой Майкла Джексона Ла Тойей?

— Да, ее приглашали в 2004 году в Чернобыльскую зону. После ее выступления я понял, что наши фанерщики по сравнению с ней — звезды.

— Это еще почему? Она что, петь живьем не умеет?

— Какой там петь... Ее звукорежиссер внаглую взял диск, покрутил, чтобы все увидели, и поставил. При этом она даже в плюс не попадала, что для меня дико. Эти вставные голливудские зубы... Когда концерт закончился, мы сидели с ней за одним столом, в нескольких километрах от реактора, и пили водку. Закусывала Ла Тойя помидором и салом. А про своего брата Майкла Джексона сказала, что он ничего не зарабатывал. А чего она злилась на него? Да потому что брат — звезда, величина, а она — нет.

— А как вы относитесь к артистам, которые любят крепкие напитки?

— Сам не злоупотребляю, и для меня любой алкоголик, даже если он сильно крутой, не представляет интереса. Сергей Данченко (украинский театральный режиссер. — «ГОРДОН»), пожалуй, — единственный случай в моей жизни, когда человек не мог без алкоголя, но при этом я его очень любил. Как сейчас, помню: заходил к нему в Театр имени Ивана Франко, и первое, что он говорил: «Пойди в шкаф и возьми». Там стояла пятилитровая бутылка самогона, я доставал из шкафа и ставил на стол. Мы с ним много раз встречались, были в Польше на постановках, но я не помню ни одного момента, чтобы мы ничего не выпили. Водка и самогонка в прямом смысле рекой лились.

Все думал: сколько в него может влезть? Оказывается, этот традиционно русский напиток для одних может оказаться фатальным, а для Данченко это был творческий допинг. За раз мы могли выпить пол-литра, после этого открывалось второе дыхание. Я бы столько сейчас не выпил, а Сергей Владимирович, будучи в моем возрасте, пил литрами. Как Ельцин когда-то пять стаканов водки по 200 граммов, так и Данченко, но при этом был гениальным режиссером.

Побывав на музыкальных студиях в Швеции, Венгрии, где записываются мировые звезды, я понял, что лучше пишутся те артисты, которые перед записью что-то принимают. Они расслабляются. Когда слушаешь наших звезд на сборных солянках, впечатление, что попал на футбольный матч: все орут в микрофон и похожи друг на друга.

— А наши артисты пьют на записи? Ловили кого-то с поличным?

— Когда Валерий Леонтьев писал в студии «Белую ворону», чекушку водочки из горла, не закусывая, выпил, а София Михайловна на записи «Музыка капели» с полстаканчиком, граммов 150, но с бутербродами и майонезом. Михаил Поплавский записывал песню «Юный орел» неделю. Когда первый раз зашли в студию, он сказал: «Что-то сьогодні настрою немає, давайте краще повечеряємо?». На столе куры, водка... Банкет шел два часа, а запись — минут 20, но мы все равно не записали. Потом с каждого дня собирали по крупицам, но самый хороший дубль получился после того, как в него вошло граммов 10. Я потом много раз Поплавскому говорил: «Миша, с ошибками, как угодно, но спой «Юный орел» без фанеры — и увидишь, что будет». Но он боится.

— Вы писали «Орла» вместе с Юрием Рыбчинским. Щедро вас отблагодарили за этот хит?

— Все происходило спонтанно. Когда мы с Рыбчинским приехали к Поплавскому договариваться, он хотел, чтобы какая-то девочка спела песню, которую мы ему напишем. Мы пообедали, Юра молчит, а я возьми и скажи: «Михаил Михайлович, а ты сам попробуй спеть!». — «Та я ж не вмію, слуха немає». И Александр Бригинец меня поддержал: «Что там слух?! Спой, как умеешь». — «А сколько хоть песня стоит?» — спрашивает. Рыбчинскому шепчу: «Назову на всю катушку, чтобы отстал». «Три тысячи долларов», — говорю. Он подумал, потом отвел меня в предбанник, заплатил половину, а спустя время и вторую часть отдал. Поступил, как европейский менеджер: не хочу петь, но пою. Деньги платить надо, плачу. Львиная доля успеха этой песни заключается в его личностных характеристиках, ему как деловому человеку равных нет.

«КОГДА Я БЫЛ ГЛАВОЙ ЖЮРИ ФЕСТИВАЛЯ «ПЕРЛИНИ СЕЗОНУ», У МЕНЯ БЫЛО ДВА ЗАМЕСТИТЕЛЯ: ВЯЧЕСЛАВ КИРИЛЕНКО И РОМАН ЗВАРИЧ»

— Геннадий Петрович, мне как-то рассказывали, что нынешний министр культуры Вячеслав Кириленко был вашим личным помощником. Неужели правда?

— Да, когда я был главой жюри фестиваля «Перлини сезону», у меня было два заместителя: первый (он сидел по правую от меня руку) — нынешний министр культуры Вячеслав Кириленко, а второй (он находился с левой стороны) — экс-министр юстиции Украины Роман Зварич.

Обо всем, что касается нашей политической жизни на сегодняшний день, скажу фразой Григория Сковороды: «Мир ловил меня, но не поймал». Можно быть одновременно космополитом и патриотом. Но слово «незалежність» мне надоело. В свое время оно вызывало у меня смешанные чувства. Помню, когда ездили в поддержку Леонида Кучмы с первым космонавтом независимой Украины Леней Каденюком, вспоминали фильм «Армагеддон», он мне тогда сказал: «Послушай, какая «незалежність»? Мы все в этом мире глобально друг от друга зависим». В этом фильме был такой момент, когда на астероид послали выручать землю два космических корабля, один назывался «Независимость», а второй — «Свобода». «Независимость» рухнул, а «Свобода» уцелел.

Я родился там, где «Бук» сбил малайзийский самолет, город Снежное Донецкой области. С кем встречаюсь, сразу вопрос: «А как на малой родине?». У меня много земляков, которые родились в Донецке, Луганске, сейчас живут в Киеве. Чтобы анализировать ситуацию со всех сторон, нужно или ехать туда, как Алексей Мочанов, и видеть все самому, или вообще в это не вмешиваться. Я с большим интересом читаю и смотрю программы моего давнишнего друга Матвея Ганапольского, но в этом кавардаке, когда я сам шины на Майдан подносил, черт не разберет ничего. В контексте последних политических событий я ловлю самое главное, потом итожу, а выходя из дома, смотрю на знакомую будку и анализирую курс валют.

---

---

— Как вы относитесь к возможной отставке Арсения Яценюка?

— Я не знаю, что там прокуратура решила, можно разве что нанять бандитов, чтобы его выкинуть, так он их не боится, у него у самого охрана есть. Яценюка я знаю еще со времен банка «Аваль», где он работал менеджером. Недавно меня приглашали на коллегию министерства, и я видел Яценюка. В подобных условиях он был очень разговорчив, такой довольно привлекательный персонаж.

— А с кем вы можете его сравнить?

— Разве что с Бараком Обамой. Видел, как он в переднике с женой кормил американцев. Да, это была пиар-акция, но и Яценюк — пиар. Но каким бы ни был Арсений Петрович, он человек с чувством юмора, может над собой подтрунивать, владеет всеми секретами закулисья, что для политика обязательно. Вспоминаю фразу из «Василия Теркина» Александра Твардовского: «Хорошо, когда кто врет весело и складно». Сколько знаю менеджеров, миллионеров, которые врут... Дональд Трамп, например. Отчего не приврать, если тебе верят?

Суть становления Яценюка как политика заключается в том, что в страшные дни он не сидел дома у телевизора, а вышел на Майдан и был готов пулю в лоб принять. Мне кажется, это было единственно правильное патриотическое решение, после которого с того времени и по сегодняшний день идет колоссальный анализ.

На волне всеобщего неверия и пессимизма по отношению к институту президентства, парламентаризма и всего остального, думаю, нужно позвать команду современных психологов из Америки или традиционных из Тибета и проводить у нас сеансы транквилизации. Ведь если все дерьмо, накопленное внутри, выйдет наружу, будет хуже, чем последний Майдан. Боюсь, чтобы не пылало все при помощи американских средств, которые начнут использовать не на оборону, а на наступательные действия для борьбы друг с другом.

Многие мои друзья говорят: «Смотрите, чтобы не получилось, как в Чили, — прекрасная страна с хорошим уровнем жизни, но когда выкинули их президента Сальвадора Альенде, весь мир плакал, когда пришел Аугусто Пиночет, а теперь Пиночета вспоминают и говорят: «Вот бы так и у нас!».

Помню, когда говорил с менеджером Rolling Stones Марком Журавинским о политике, он мне сказал: «На Западе создается такое впечатление, что проблемы не столько между Украиной и Россией, сколько в самой Украине».

— Какой бы лично вас устроил президент Украины?

— Это надо спросить у кого-нибудь из центра Каббалы, который Мадонна посещает. Мне нравится Олег Ляшко, как политик он очень хороший, как математик — не знаю.

Что касается жизни простых людей, с большим оптимизмом могу сказать: поменять менталитет после Советского Союза очень тяжело, по себе знаю, был в Европе, во многих странах. Несмотря на то что люблю одеваться в красивые западные одежды, по повадкам человека из России или Украины видно за два километра, поэтому, если хотите ехать туда и уверены, что там переделаетесь, скатертью дорога, но мне кажется, приедете обратно в страшной депрессии и не будете знать, что делать дальше.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter